2 сентября по всей России, а особенно на Дальнем Востоке, отмечается окончание Второй мировой войны в знак памяти о «соотечественниках, проявивших самоотверженность, героизм, преданность своей Родине и союзническому долгу перед государствами — членами антигитлеровской коалиции при выполнении решения Крымской (Ялтинской) конференции 1945 года по Японии». В этот день мы чтим память всех, кто с оружием в руках отстаивал свободу и независимость нашей страны в Европе и Азии, тех, кто встретил вести о Победе 9 мая и 2 сентября и тех, кому дожить до мирных дней было не суждено.
В Историческом зале «Пенсионная летопись Хабаровского края» можно увидеть подлинный документ, найденный в закрытом пенсионном деле Марии Солодовой. Это извещения о гибели её сына Ивана, присланное из войсковой армейской части, в просторечии - «похоронка». Из неё мать узнала, что красноармеец Иван Михайлович Солодов погиб в сентябре 1942 года и похоронен около деревни Намоги Угловского района Ленинградской области, именно там, где весь год не утихали ожесточённые бои за прорыв блокады героического города на Неве.
Оставшиеся в тылу семьи красноармейцев в годы войны с нетерпением ожидали писем полевой армейской почты как доказательства того, что родной и близкий человек жив. И только короткое слово в устах почтальона, разносившего в сумке с корреспонденцией, письмами, газетами и другими извещениями: - «Вам Похоронка» - коротко, перечеркивая все ожидания и надежды, говорило, что новой встречи с человеком уже не будет. Этот клочок официальной бумаги как будто хоронил надежду на встречу. В этот момент жены становились вдовами, дети теряли кормильцев, кто-то из них становился сиротами.
В годы войны «похоронка» служила документом для обращения в военкомат с целью получения семьей погибшего военнослужащего пособий от государства (как напечатано на ней, согласно приказу Народного комиссариата обороны № 138). Извещение о смерти оформлялось в войсковой части, к которой был приписан военнослужащий, и отправлялось по месту жительства его семьи. Так же данные о погибших заносились командиром в соответствующие донесения, которые поступали в архивы ведомства и могли быть запрошены через военкоматы по месту жительства семьи, потерявшей кормильца.
Страшнее «похоронки» было только извещение о том, что военнослужащий «пропал без вести». За таких солдат государство не давало родным ничего, а окружающие нередко терзали жестокими вопросами. Где он? Погиб так, что никто не увидел? Остался лежать в окопе, когда войсковая часть отступала с линии фронта? А может быть, перешел к немцам или дезертировал? На войне, увы, было всякое.
Случалось, однако, что «похоронку» оформляли ошибочно, перепутав документы без фотографий, или ввиду тяжёлого ранения посчитав воина «нежильцом». Отправляя затем письма домой или возвращаясь лично, «воскресшие» создавали нешуточный переполох в семье и родной деревне, чаще всего, конечно же, приятный. Про таких говорили: «заживо похороненный обязательно увидит Победу, будет жить долго и счастливо!».
